Рассказывая об истории Кривандино не возможно обойти и историю Кривандинской охоты. И здесь никак нельзя не упомянуть уникальный труд Николая Ивановича Кутепова. Именно с отрывка  из его книги мы начинаем публикацию материалов в цикле "Особенности Кривандинской охоты"      Н.И.Кутепов «Великокняжеская, царская и императорская охота на Руси»         Книга Н. И. Кутепова «Великокняжеская, царская и императорская охота на Руси», вышедшая в 1896 г., была написана по просьбе императора Александра III и по поручению Управления императорской охоты. В ее оформлени участвовали В. М. Васнецов, И. Е. Репин, В. И. Суриков, К. В. Лебедев, Ф. А. Рубо, А. П. Рябушкин.Вместе с Н. И. Кутеповым они проделали огромную работу по воссозданию достоверных костюмов, снаряжения, предметов быта и образов русской истории.

Из главы IV 1-го тома:

       «Княжеские охотничьи угодья, объединяемые в целях управления в отдельные группы, носили название путей: в Московской Руси охотничьих путей было два, Сокольничий и Ловчий; первый заключал в себе птичьи ловища и их управление, а второй ловли звериные и всех лиц, служивших этому делу. Огромные выгоды, какие доставляло князьям звероловство, и, с другой стороны, страсть к охоте придавали в глазах князей большую важность Сокольничему и Ловчему пути, т. е. праву промышлять зверями и птицами.
       Князья чрезвычайно дорожили этими путями и ревниво оберегали их, как самую важную статью дохода. Симеон Гордый потребовал, например, от братьев, чтобы они уступили ему на старейшинство оба эти пути в станах московских, которые должны были находиться в общем, нераздельном владении всех братьев-князей; равным образом Димитрий Донской в своей духовной приказывал своим сыновьям поделиться поровну ловчим и сокольничьим путями.
       Здесь нам необходимо отметить некоторые особенности в способах пользования и управления княжескими охотничьими угодьями. Ловчий путь,обозначавший собою все княжеские охотничьи угодья, разбросанные в том или другом уделе (напр. "Московский путь"), делился на станы. В каждом стане заключалось несколько деревень и починков, находившихся в заведовании особого ловчего: у Иоанна Грозного во Владимирском уезде был, напр., Ильмехотский стан, в котором состояло 22 деревни и 1 починок. Насколько важны и велики были доходы от охотничьих угодий, можно судить по свидетельству Флетчера, который говорит, что за удовлетворением всех дворцовых издержек и расходов на жалованье многочисленному дворцовому штату от этих оброчных статей оставался еще громадный излишек в виде шкур и мехов, дававших при продаже до 230.000 рублей. В видах обеспечения себе постоянного и верного дохода от охотничьих угодий князья Московской Руси поселяли на таких местах разный промысловый люд, носивший в древности общее название "делюев", деловых людей, а по своей специальности распадавшийся на ловчих, сокольников, псарей, бобровников, ловцов оленьих, тетеревников, ловцов заячьих, лебединых и гоголиных. Вместе с коренными жителями сел, где были охотничьи угодья, они составляли промышленные поселения, подчиненные дворцовому ведомству, но составлявшие личную собственность князей, так как в Древней Руси не существовало строгого различия между имуществами государственными и государевыми.
       Промысловые охотники, поселенные на княжеских угодьях, пользовались княжескими землями и лесами из оброка; они обязаны были заниматься ловлей зверей для князя и поставлять их в дворцовое ведомство. Они причислялись к вольным слугам, и удельные князья не имели права принимать их к себе на службу. Отъезд таких слуг, соединенный с прекращением взятых ими на себя обязанностей, вел к лишению пожалованных земель: "ин земли лишен, пойди прочь".
       Звериная ловля на угодьях княжеских производилась ими под надзором и руководством ловчего, заведовавшего известным станом. Городские и сельские люди, жившие в пределах такого стана, несли особого рода повинности по отношению к княжеским охотничьим промыслам и лицам, их производившим, но в соответствии с этим они пользовались также и особыми правами и преимуществами сравнительно с простыми "черными людьми". Каждый стан, т. е. группа дворцовых промысловых поселений, представлял из себя отдельную и самостоятельную административную единицу, изъятую из ведения общих судебных и административных учреждений, и свободную от обыкновенных повинностей и податей, взамен которых на нее возлагалась специальная служба княжескому охотничьему промыслу. В то время как "черные земли" – обыкновенные села и деревни – в делах суда и управления подчинялись наместникам и волостелям, дворцовые поселения при охотничьих угодьях, напротив, ведались уже не волостелем, но ловчим, который заведовал станом. В таком случае к ловчему переходили все обязанности и права волостеля, и случалось иногда, что должность волостеля и ловчего совмещалась в одних руках.
        Должность ловчего, заведовавшего княжескими угодьями, впервые упоминается около 1455 г. в княжение Василия II Темного. В помощь себе по делам суда и управления станом ловчий имел при себе двух чиновников, которых назначал и сменял собственною властью, именно тиуна и доводчика: первого для разбора судных дел, а второго для дознания, следствия и сыска по преступлениям, совершавшимсяв районе его стана.
       При суде тиун заменял собою ловчего, как его помощник, но не составлял с ним коллегиального учреждения: и тиун, и доводчик – лица, вполне подчиненные ловчему, действовавшие по его приказу и полномочию. Для того чтобы вполне выяснить права и положение ловчего и его чиновников, с одной стороны, и, с другой стороны, права и обязанности подчиненных им жителей промысловых селений, мы обратимся к уставной грамоте, данной Иоанном Грозным бобровникам Ильмехотского стана Владимирского уезда, весьма типичной грамоте, в которой с большою тщательностью определены и урегулированы все подробности положения ловчего, его чиновников и подчиненных ему бобровников.
       Бобровники 23-х деревень Ильмехотского стана по этой грамоте обязывались "ведать Великого Князя службу – бобровую ловлю: ловить бобров по рекам: Клязьме, Судогде и Колахте, а что добудут бобров, возить их к Москве, к государевой казне, шерстью (т. е. Шкурами), а не добудут бобров давать за бобров оброком, с году на год, полтретья (2 1/2) рубля денег", что на теперешний счет равнялось приблизительно 12 р. сер. За эту службу великому князю ильмехотские бобровники освобождались из ведения и суда владимирских наместников и их чиновников: тиунов, праведчиков, приставов и доводчиков, и не обязаныбыли давать им кормы и нести все другие поборы; с тяглыми людьми бобровники не тянули ни в какие протори и разметы, т. е. освобождались от всех личных повинностей и вещественных податей, обычных для тяглых людей; кроме того, освобождались от тягостного постоя и прокорма проезжих государевых чиновников: "князья, бояре, воеводы ратные и всякие ездоки (т. е. гонцы) у них не ставятся, ни подвод, ни проводников, ни кормов силою не емлют, а кому случится стать, корм себе и коням у бобровников покупают"; наконец, бобровники при проезде на бобровую ловлю с бобровою снастью или с оброком на Москву освобождались от "мыта", т. е. таможенных сборов на внутренних таможнях, а когда ехали обратно с Москвы, то не платили мытчикам "задних калачей", обычный (но сверхсметный, нужно полагать) побор на мыту с деревенских жителей, возвращавшихся с Москвы на деревню с городскими "гостинцами". Таковы были преимущества ильмехотских бобровников; постоянное сохранение за ними всех этих льгот обеспечивалось очень внушительной припиской в княжеской грамоте: "а через сию мою грамоту кто изобидит чем, быти ин от меня Великого Князя в казни". В делах управления и суда ильмехотские бобровники подчинялись местному волостелю, который, очевидно, исполнял также и обязанности ловчего и имел при себе тиуна идоводчика, непременных помощников всякого ловчего.
       Содержание этих трех лиц составляло повинность бобровников и обеспечивалось сборами с них установленных "кормов" и некоторых обычных даней и 175 Глава IV. Правовые отношения великих князей, народа и частных пошлинами с судебных дел между ильмехотскими бобровниками. Так как ловчим ильмехотского стана был кривандинский волостель, человек свой, местный, а не приезжий, то не было оснований, как водилось в других местах, давать ему "въезжее": обыкновенно при приезде и вступлении в должность ловчему давалось от подчиненных въезжее "кто что принесет".
       Установленные "кормы" ильмехотские бобровники давали волостелю, тиуну и доводчику три раза в год: на Рождество, на Пасху и на Петров день. В Рождество волостелю с каждых 6 деревень доставлялось по 10 хлебов, по полоти мяса, по меху овса и по возу сена; тиуну вполовину против волостеля, а доводчику одинхлеб, часть мяса и зобня (лукошка) овса с каждых 6 деревень; в Пасху волостель получал по 10 хлебов и полоти мяса, тиун вполовину меньше, а доводчик – по хлебу и части мяса; в Петров день волостелю полагалось от каждых 6 деревень по 10 хлебов и по барану, тиуну половина того, а доводчику – по хлебу и сыру. А если волостелю, тиуну и доводчику был "нелюб" доставленный натурою корм, они могли брать за него деньгами по расценке, точно определенной в княжеской грамоте: за каждый хлеб по деньге, за полоть мяса два алтына, за окорок (тиуну) алтын, за часть мяса (доводчику) деньга, за петровского барана два алтына, за сыр (доводчику) деньга, за воз сена два алтына, за мех овса восемь денег, за зобню овса (доводчику) две деньги. Сверх указанных трех сроков для доставления ловчему "кормов", в некоторых местах, например, в Каменском стане Дмитровского князя Юрия существовал еще и четвертый: по осени ловчий вместе с тиуном и доводчиком получал с каждой деревни новинупо осьмине ржи и по осьмине овса; при этом в Каменском стане раскладка по деревням всех установленных "кормов" ловчему производилась пропорционально с количеством пашен и угодий, принадлежавших той или другой деревне.
       Ильмехотские и каменские бобровники при заключении браков давали своим ловчим обязательный дар: если бобровник отдавал дочь замуж в другую волость, то платилась "выводная куница по гривне", а если брак заключался между людьми своей же волости, то "новоженный убрус по алтыну" (т. е. ширинка или полотенце). Но самые большие доходы ловчие получали от пошлин с судебных дел, вчинявшихся в их стане. Всякое судебное дело, уголовное и гражданское, было обложено определенной в пользу ловчего пошлиной, хотя бы оно и кончалось мировой сделкой тяжущихся сторон. Необходимо заметить, что в судебных делах компетенция ловчих не везде была одинакова. В Каменском, напр., стане ловчий ведал все без исключения судебные дела, и ему присвоено было даже право смертной казни в отношении "заведомо лихих людей"; но в видах гарантии населения от возможных злоупотреблений ловчего столь широкими полномочиями ловчий вершил судные дела не иначе, как при участии "дворского", т. е. Окружного начальника княжеских вотчин, и "лучших людей", выбранных из среды станового населения. Напротив, в Ильмехотском стане ловчий судил единолично, сам или через своего тиуна, но зато из его компетенции было изъято душегубство, подлежавшее суду владимирских наместников.
        Судебные пошлины в пользу ловчего и его тиуна взимались в таких размерах: при гражданском доказанном иске с ответчика взыскивалась в пользу ловчего и тиуна пошлина в половинном размере исковой суммы; если же иск не был доказан истцом, то взыскивалось с истца по два алтына с каждого рубля исковой суммы в пользу ловчего, а в пользу тиуна по восьми денег с рубля.
        Судебные пошлины значительно возрастали, когда тяжущиеся стороны, недовольные решениемловчего, "сводили дело к полю", т. е. решали его посредством поединка в поле. С XIII по XVII в. "поле", или судебные поединки, практиковались очень часто, именно по искам, возникавшим из преступлений, по делам о поземельной собственности и по нарушению договоров; тяжущиеся дрались на поле мечами или дубинами, и кого на поле основательно поколотят или даже совсем убьют, тот и считался проигравшим процесс и нес все последствия, соединенные с проигрышем судебного процесса. Так как судебные поединки не пользовались сочувствием общества и вызывали постоянный против себя протест со стороны духовенства, то с дел, решавшихся "полем", взимались усиленные пошлины, дабы постепенно отвадить тяжущихся от такого способа суда. Поэтому когда тяжущиеся "сводили дело к полю", но решали его мировой сделкой, не начиная самого поединка, то и с ответчика, и с истца взыскивалась в пользу ловчего и тиуна пошлина в половинном размере исковой суммы; при состоявшемся поединке побежденный должен был вполне удовлетворить истца и уплатить ловчему и тиуну пошлину в полном размере исковой суммы. По искам, возникавшим из чересполосности владений, например если бобровник "переорет" (запашет)чужую межу, виновный платил ловчему или тиуну барана, "а не люб им баран, за барана алтын". За "самосуд", когда поймавший вора с поличным отпускал его на свободу, не заявив о том ловчему или тиуну, с уличенного взыскивалось два рубля московских, т. е. около 9 рубл. на наши деньги.
        Указанными пошлинами и установленными кормами исчерпывались все повинности ильмехотских и каменских бобровников по отношению к их ловчим и тиунам. Ловчие и тиуны не имели права на какие-либо другие поборы и обязывались "по бобровным деревням не ездить, ночлегов не чинить, ни подвод, ни проводников не брать"; кроме того, им воспрещалось самовольно, без зова, приходить на деревенские пиры и братчины, когда деревня в складчину варила пиво и брагу; будучи же приглашены, обязывались не ночевать в той деревне, где пили, но в другой. Что же касается доводчика, то при служебных разъездах он получал прогоны по деньге на версту, а по делам взыскания вдвое, причем ильмехотский доводчик должен был ездить один, без паробка, и на одной лошади, а каменскому доводчику дано было право ездить с паробком и на тройке лошадей; во время остановок доводчики не имели права пользоваться обедом и ночлегом в одной и той же деревне, но где обедали, там не ночевали, а где ночевали, там не обедали».


        В книге собран уникальный материал по истории охоты на Руси и в России с момента образования Древнерусского государства до конца XIX в. В центре обложки экземпляра, хранящегося в Российской государственной библиотеке (Москва), был изображен императорский двуглавый орел, сжимающий в лапах два охотничьих рога, а в нижнем правом углу выполнена надпись «1891– 1893 г. г. Гатчино». Н.И. Кутепов провел большую исследовательскую работу, собрав все известные к тому времени документы по истории охоты в российских архивах и библиотеках. В Примечаниях, которые составляют почти половину каждого тома, приводятся тексты подлинных исторических документов. До сих пор этот труд является непревзойденным по богатству собранных материалов.

        На службе Н.И.Кутепов отличался хорошими организаторскими способностями, которые помогли ему и в создании великолепного коллектива художников, работавших над оформлением «Царской охоты». В книге были собраны работы известных русских художников – И.Е. Репина, Ф.А. Рубо, В.А. Серова, В.И. Сурикова, Л.О. Пастернака, А.П. Рябушкина, А.М. и В.М. Васнецовых и многих других. Автором оформления переплетов издания, рисунков форзацев и многих иллюстраций в тексте явился Николай Семенович Самокиш – один из выдающихся графиков конца XIX – начала XX века.
         Первый том, посвященный истории великокняжеской и царской охоты на Руси с X по XVI век, вышел в 1896 году.
         Труд Николая Кутепова, его работу называли египетским трудом. Еще бы! Он провел колоссальную исследовательскую работу, собрал все известные к тому времени документы по истории охоты в российских архивах и библиотеках.
          В Примечаниях приводятся тексты подлинных исторических документов. Сложно припомнить труд, подобно кутеповскому по богатству собранных материалов. Рецензии того времени, времени выхода томов «Царской охоты», полны слов благодарности и восхищения, что говорит о том, что уже при жизни создателей «Царскую охоту» причисляли к числу исторических памятников русского государства, видели в ней антикварную ценность.

Комментарии

Добавить новый Поиск

Оставить комментарий
Имя:
Email:
Тема:
	Пожалуйста, введите проверочный код, который Вы видите на картинке.

Русская редакция: www.freedom-ru.net & www.joobb.ru

3.26 Copyright (C) 2008 Compojoom.com / Copyright (C) 2007 Alain Georgette / Copyright (C) 2006 Frantisek Hliva. All rights reserved."